Люди огня - Кэтлин О`Нил Гир

Голодный Бык переменился в последнее время. Искра веселья покинула его душу, и он стал хмурым и скучным. Он избегал смотреть в лицо Белой Телки. В тот день, когда он, потрясенный и раздавленный, покинул селение Тяжкого Бобра, огонь радости угас в нем навсегда. Потом — не прошло и года с тех пор, как они переселились к Белой Телке, — умерла в своей постели Терпкая Вишня. А ведь кроме нее никто уже не понимал Голодного Быка, никто не мог поговорить с ним о прошлом…

Что же случилось с ними? Маленький Танцор в тысячный раз задал себе этот вопрос. Все изменилось с того дня, когда он увидел антилоп в Видении. Вся жизнь вывернулась наизнанку и превратилась в мучительную неразбериху. В его существование вторглась Сила — и не желала уходить.

Видения продолжали преследовать его. Старуха говорила правду: он мог все отрицать, но ничего от этого не менялось. Видения, подобно Танцующему Огню из последнего его сна, сплетали вокруг него непроницаемую сеть, которая не давала ему вырваться на свободу. Однажды он даже попытался избить самого себя обломком кремня, чтобы изгнать их из головы, но ничего из этого не вышло, кроме ужасных синяков, головной боли и язвительной отповеди Белой Телки, из-за которой Два Дыма и Голодный Бык два месяца на нее дулись. В конце концов она смягчилась.

— Пусть изобьет себя хоть до полусмерти! — разрешила она. — Мне все равно. — И после мгновенного колебания она добавила: — Не сомневаюсь, что Тяжкий Бобр будет просто счастлив услышать такую весть!

И после этого он уже ни разу не пытался сделать себе больно. Стоило лишь подумать об этом, чтобы перед ним расплылась довольная, самоуверенная улыбка Тяжкого Бобра.

А Видения продолжали посещать его — безо всякого определенного порядка или предупреждения. И каждый раз старуха каким-то образом знала об этом. И что с того, даже если она на самом деле его бабушка? Не ее дело вечно шпионить за ним. Иногда он казался сам себе мышкой, старающейся незаметно проскочить под носом у койота. Его широко распахнутые челюсти в любое мгновение были готовы схватить его. Он не мог предугадать, когда тяжелые лапы рванутся и раздавят его, когда что-то огромное и непостижимое проглотит его распластанное полуживое тело.

Два Дыма теперь чаще всего молчал, и помощи от него не было никакой. Он никак не мог простить себе, что допустил оскорбить Волчью Котомку. Бердаче существовали меж двух миров. Они не только были посредниками между мужчинами и женщинами: кроме того, они получили в дар от Силы способность ощущать Мир Духа так же явственно, как обычный мир. Осквернение Волчьей Котомки пронзило Два Дыма до глубины души. После той ночи в ней зияла незаполненная пустота. Чувство собственной бесполезности мучило бердаче.

«Просто я несчастен, вот и все. Мама! Почему ты ушла и предоставила меня такой судьбе? Почему ты сдалась? Где ты, мама? Вернись ко мне! Забери меня отсюда!»

Облака над западным горизонтом передвинулись на восток. В разрывах между ними плясали и подмигивали огоньки Звездной Паутины. А вот прямо над головой и на востоке небо по-прежнему было скрыто плотным темным слоем туч. Он представил себе, как темно сейчас рядом с Лунной Рекой, в тех местах, где он играл в детстве. Смотрел ли этой ночью на небо Тяжкий Бобр? Рассматривал ли в задумчивости то же самое небо и те же облака?

Маленький Танцор пнул ногой низкорослый куст шалфея, радуясь терпкому аромату, разносившемуся от покалеченных стеблей.

Они превратили его в пленника, заперли в клетке, как дети делают с птенцами. Все и вся были против него — Белая Телка, Сила, Проклятия Тяжкого Бобра…

Он еще раз жестоко ударил кустик шалфея, злобно радуясь, что хоть так может отомстить болью за боль. Получай, Тяжкий Бобр! Получайте, Видения! Получайте, Белая Телка и все прочие несчастья! Гнев снова вспыхнул в нем и горел неугасимым огнем. Он жаждал отплатить окружающему миру сполна за все свои страдания! Принялся молотить по кусту палкой. Горячие слезы струились по его щекам. Следующей жертвой стала небольшая сосенка. Он представил себе, что это Белая Телка и Тяжкий Бобр в одном лице, завопил и изо всех сил стал лупить палкой. Крик только еще пуще разжег в нем злость.

Палка сломалась от его яростных ударов. Он принялся подбирать камни и швырять их в деревце, злорадно наблюдая, как обламываются тонкие ветки. Он визжал от злости, и ликующее чувство победы теплой волной разливалось по его напряженному телу. Слепое бешенство пело во всех его жилах.

Наконец силы его иссякли, и он остановился, чувствуя полное истощение. Руки и ноги дрожали от непривычных усилий. Пронесшийся, как ураган, гнев иссушил его губы; в горле у него горело. Боль начинала пульсировать в ободранных пальцах: он сорвал с них кожу, выковыривая камни из неподатливой почвы. Ночной влажный холод остужал его горящие щеки.

А в пространстве вокруг терпеливо ждала вечная немая ночь; она знала, как тщетны припадки гнева юных и как бессмысленны их попытки вести себя наперекор старшим.

Маленький Танцор заморгал, как филин, пытаясь получше разглядеть стоявшее перед ним дерево. Казалось, что яростное нападение не причинило ему особого вреда. Сосенка по-прежнему стояла прямо и гордо; темнота скрывала нанесенные мальчиком шрамы. Понимая, что проиграл битву, он опустил голову и зачесал затылок: там чувствовалось постоянное легкое давление, будто жала рубаха.

«Почему бы Видениям не оставить меня в покое?»

Из темноты появилась неясная тень. Маленький Танцор напрягся от внезапно нахлынувшего страха. Наверное, большой черный волк был лишь Видением — так бесшумно проскользнул он между деревьев. Как долго наблюдал за ним зверь? Ноги Маленького Танцора вдруг сделались слабыми и мягкими. Он медленно пошел назад на звериную тропу. Совершенно обессиленный, он зашагал в сторону луга, на котором, как он знал, отец устраивал ловушку для бизонов.

Волшебная Лосиха свернулась клубочком в своем одеяле из мягкой лосиной шкуры. Наклонив голову, она выглянула из-под полога менструального вигвама и посмотрела в сторону селения. Племя Красной Руки всегда ставило менструальный вигвам на холме по ветру. Первый Человек научил их так делать.

Она наморщила нос. Чего ради? Неужели в старину люди думали, что могут учуять запах женских кровей? Однажды она старательно принюхивалась, но уловила только гораздо более сильный запах селения: дым, человеческий и собачий кал, легкий аромат дубленых шкур мешались в этом запахе. Да еще чувствовалось, что варят еду и жарят коренья.

Она напряглась, завидев Кровавого Медведя, вышедшего на окраину селения. Его силуэт четко вырисовывался на фоне костров. Хранитель Волчьей Котомки на мгновение остановился, глядя на менструальный вигвам, как будто его глаза могли видеть сквозь плотные шкуры.

Девушка затаила дыхание. Но вот он наконец вошел в свой вигвам.

Волшебная Лосиха устало вздохнула. Когда же наконец придет мать? Она сидит тут, будто горная овца в ловушке. Если бы только Кровавый Медведь не бродил вокруг ночью! Она не могла не понимать, зачем он разгуливает в темноте. Неужели это всегда так будет? Неужели каждый раз придется испытывать такой же страх? Она сказала себе в утешение, что, в конце концов, это были ее первые месячные. Она и не ожидала, что они наступят так быстро!